Стихи

Мы были тогда незнакомы,
Всем детством разделены,
В больницах скучали по дому
И видели схожие сны:
Был города выцветший кокон
Безжизнен, прозрачен и тих.
В похожести вымерших окон
Не выделить окон своих.
Там вещи слегка изменились
И улицы сдвинулись с мест,
Там лестницы накренились,
Спасительный темен подъезд.
Но комната все еще та же,
Как будто никем не взята.
Я трогаю стены и глажу,
Мой дом. А за ним пустота.
Мой радостный, ты ли утрачен,
Каким перечеркнут пером,
Каким номерком обозначен
В ряду обреченных на слом?
Вбегаю, срываюсь с балкона
И вижу, взлетев впопыхах –
Блестят тополиные кроны,
Как медная мелочь в руках,
Окно чердака за решеткой
И серую пропасть двора.
Над дальней зубчатой высоткой
Неслышно парят флюгера.
Не встретиться в городе сонном,
Пока или я или ты
Крылатую душу балкона
Не сдвинем со смертной черты.
Балконная дверь распахнется,
И день встрепенется за ней,
И сердце внезапно очнется
От детской печали своей.
Коснутся летящих ладоней
Шаги, голоса и листва
Безмерным весельем о доме,
О даре, о дали, о снах.

1994

***

По дороге

Обветшавшие сени мирного дома…
На сеновале трухлявый пол, и опасные доски, и дыры.
Река набухла, и правый берег размыло,
И Каменник весь разлился, так что камней
Не увидишь в чавкающей воде.
Две жерди, два хлипких мостка
Переброшены в этот мир из иного мира,
В одну мою жизнь из другой.
Ночами и днями, когда застучится под самое сердце
Вода оврага, реки, Каменника, дождя,
Родника, многоцветных луж по дороге в деревню,
Я выбираюсь на эти мостки и иду,
Осклизаясь, хватаясь за пропитанный
Влагой и дымом воздух.
Вот еще немного – и я упаду, и промокнут ноги,
Но каждый раз – еще немного – сквозь тяжкую глину оврага,
Земляничные мокрые листья
И пухлые шапки коварных белых растений,
Опушающих все лицо липучей пыльцой,
Я вырываюсь наверх,
Выхожу на свет
И вижу – старая ель обхватила руками березу,
Накрененную, словно лодка, и не дает утонуть,
И держит ее, прочно обвив ветвями.
А небо волнуется, и два еще километра до дома,
До мирного дома, единственного моего.
Еще подъем, и еще холм, и
Еще холмы мешают мне думать и видеть.
Но церковь моя в тополиных, крапчатых листьях,
Снесенная в пятьдесят первом,
Стоит у самой дороги.
Вот – мне бы идти налегке,
Но руки ноют от груза ненужных вещей –
От пустеющих воспоминаний об обидах и оскорбленьях,
О моем неумении вовремя выйти
Из игры, об этих мучительных играх…
Но ведь нет ничего –
Только плещется молоко, и капли
Бегут по жести бидона.
Донести молоко из одной деревни в другую –
Такое мирное, спокойное дело.
Донести мою
Многократную, эхом продленную нежность,
Открыть скрипучую дверь голубого цвета
И молочно-белое слово
Поставить на стол, которого все еще нет,
А, может, уже не будет.
И запах накаленной красной печи,
И серебристый, облупленный голубь над книжной полкой,
И голоса, и ощущение, что наконец
Воротился…
Господи Боже ты мой, я по этим мосткам,
По этой размокшей дороге, вдоль цепи холмов
Готова из ночи в ночь, изо дня в день,
Потому что Ты, потому что утрата,
Потому что ее не бывает,
Потому что Дом,
Потому что Ты,
Потому что память равна воде.

12 декабря 1994