Стихи

***

Три подвесных моста
Было. И три реки.
Память твоя чиста,
Воспоминанья легки.
Память твоя остра,
Словно игла в золе,
Словно бы контур костра
На помутневшей земле.
Память твоя бела
Каплею молока –
Не запушит зола,
Не унесет река,
В ночь, над зыбкой мостов
В небо не уплывет.
В сонме зачатых слов –
Каждому свой черед.
Будут слова светлей
Льда речного песка,
Будет вода – над ней
Горы и облака.
Сквозь усмиренный страх,
Полусон больной –
Будет вода в руках,
Плеск ее ледяной.
Возвращенья чисты,
Воспоминанья легки –
Так устилают листы
Дно желанной реки.

Санта Фе де Богота, 1993

***

Я помню женщину, которая сказала:
«Soy aguila de la noche”.
Она сказала эти странные слова,
Такие смешные и неуместные,
В автобусе, шедшем
Поздней ночью вдоль Карибского побережья.
Все ее спутники спали,
Она одна
Сидела, упершись взглядом
В черноту за окном.
Как будто впрямь ночная орлица
Какой-то смутный отзвук
Романтических шлягеров
Той зимы.
Это были смешные слова.
И тогда, и теперь
Они у меня вызывают улыбку.
Но почему-то именно эти слова
Пробили брешь
В толще каменного молчания,
Что окружает с недавних пор
Те прошлые годы,
Ту страну
И еще половину сердца,
Забытую в тех краях.
Человек умудряется растерять
За недолгий год
Все приметы того, о ком думал:
«Этот живет у меня в крови».
По прошествии нескольких лет
Легенда будет сотворена,
И ни тот человек, ни другой
На другой
Стороне земли
Не узнают себя в ней.
И умрут, так и не осознав,
Что расстались дважды:
Когда расставались в аэропорту
И когда забывали друг друга
Всеми силами общей души.
И стали набором слов.

Москва, 1994

***

Не было снежного Рождества,
И в марте не таял наст,
И в апреле не пробивалась листва
В городе бедном у нас.
Не было ветра на пустырях,
В мае не разговаривал лес,
Лежали созвездия на горах,
Сброшенные с небес.
Не было года, его времен,
Не было в городе родников,
Открытых небу со всех сторон,
И в домах не слышно было котов,
Караулящих зыбкий сон.
Если бы море – оно далеко,
Если бы снег – не коснуться рукой
Горных вершин, высоко-высоко
Хранящих пушистый свет снеговой
Над изумрудами рудников.
Ливень сквозь сетку во внутренний двор
Лился, скатываясь в кувшин.
Это вода растаявших гор,
Это вода снеговых вершин,
Это ступает морок дождя
По вечной осени на мостовой,
Пальмовой площадью проходя
Это он идет за тобой.
В зимние месяцы и весной
Он не обходит твой жалкий дом.
Лай собак за твоей стеной,
Облачный свет над твоим столом.
Твой жалкий дом, ненастный приют.
Дощатые стены, блеклый рассвет
И глубокий сон, что манят и ждут,
Сон, которого нет.
Нет у нас ничего, кроме этой земли,
Оглянемся этой земле вослед.
Туда уходили все корабли,
Все каравеллы – в ее дали,
Все одежды в ее пыли,
И все дороги туда вели
Семь долгих-предолгих лет.
Не было снега, Сочельник цвел,
Но к яслям величиной с ладонь,
Склонялись волхвы и овца, и вол,
Дождь над балконом усердно шел,
И свечки горел огонь.
Девять ливневых дней подряд
Молились о Рождестве.
Балкон открыт, и свечи горят,
И тени дрожат в листве.
А в дальней дали – руки не тяни –
Пестрый светился лед,
Когда в костре сжигали они
Старый, уставший год.
Он кротко сидел на своей скамье,
Ждал костра своего.
Черная шляпа, перо над ней,
Пунцовый рот у него.
Как же мне было его не обнять,
Понурого, у ворот.
Как же мне было ему не сказать:
«Прости, мой печальный год.
Печаль твоя не одна во мне –
Новый придет как раз.
И станет больше дождливых дней
В городе бедном у нас.
Станут ночи облачней и светлей,
Солнечней станет страх,
И ливни станут еще сильней –
Затопят огни в горах».
Нам в Кайседонию не попасть,
Город Армению не спасти,
Котов не слышать и снов не прясть,
Балкона не удержать в горсти.
Но в утешение будет нам
Лиловый запах, лимонный ствол,
Память, равная тканым снам,
В тот вечер, когда Сочельник расцвел
И пелись песни волхвам.

Москва, 1994