Майя

Ася курила в столовой, поглядывая в коридор. Ее с недавних пор начал до забвения всех обязанностей дружбы мучить пустой Юрин стол. Все ящики были заперты, но ключи – Ася это заметила – никуда не прятались: они лежали в большой раковине в глубине Юриного бюро. Там еще лежали какие-то большие, явно не от письменного стола ключи: с витиеватыми головками, с острыми бородками. Чем-то они напоминали галаховские, в той двери из коридора в комнату со звездным небом.
- Ответь, там опять, похоже, неуемный Ваня телефонирует, - сказала Маша, вернувшись. Иронии в ее голосе было многовато. Она поглядела на Асю и вздохнула. - Очень уж скверно слышно, странно  –  почему-то ничего почти не разобрать… Настька, я тебя старше, могу давать советы. Ты с ума сошла, что с ним связалась. Похоже, он и не думает смиряться с тем, что ты его… Ну, ладно, дело твое, только ответь, Бога ради, а то, наверное, все телефонные барышни знают о его роковой страсти: он и ночью меня терзал, пока ты кофе готовила, да я тебя не стала тревожить.
- Это Ася говорит.
- Барышня, это сто двенадцатый? Дайте…
- …В «Русском слове» блестящая статья Орлова. О смерти графа Толстого, разумеется. Ну, так вот, я тебе доложу, вышел форменный тогда скандал, потому что Никифоров передрал у него трогательный конец, там, где он целует руки вдове… Никифоров, шельма, возьми и напиши, что он тоже…
- Я слушаю. Это Ася…
- «Я нашел, что женщина горше смерти, она – петля охотника. Ее сердце –  тенета, ее руки – оковы. Кто угождает богу, тот ее избегает. Грешник же будет ею уловлен»…
- Я вас умоляю… Всего двести рублей, до завтра… Или до пятницы. Я отыграюсь, клянусь. Я обещаю… Ночью князь Сергей Ипатьич в клубе очень меня оскорбил, так что я…
- Барышня, черт возьми, что за линия, что такое творится?… Пять мешков, а не шесть, пять…
- Ваня!
- Ася, слава Богу, я уж думал, мне тебя не услышать… Почему ты скрываешься? Ты не хочешь…
- И также принимают формы и виды всяческих зверей, одержимы вожделениями своими…
- Бред какой-то… Ты слышишь? Ваня, я только хотела тебе сказать, сказать прямо, что я тебя не люблю.
- Что? Повтори!
- Барышня, что это там щелкает, невозможно же говорить! Так вот, ему удалось тиснуть этот свеженький матерьяльчик не где-нибудь, а… И, представляешь, Суворин…
- Что я тебя не люблю. Я не хочу обманывать…
- И не вздумай грузить шестой! С Брестского вокзала, я сказал, и чтобы вагоны были…
- Тогда я тебя убью.
- Ваня, перестань. Это ужасно пошло. Прости меня…
- Как же ты пошла на это, если…
- Господи, да что же это за наказание, честное слово! Вы замолчите или нет? Я прошу только двести, ну, сто пятьдесят, больше не надо, сто…
- Простите, я вынуждена вас разъединить. Помехи на линии.
- Ася!
- Это Экклезиаст верно подметил. Горше смерти. Ведьмовская порода…
- Ваня, не угрожай мне и не преследуй. Я не боюсь.
- Боишься. Мне надо поговорить с тобой.
- Мы говорим.
- Не так. Дай мне возможность…
- Я уж все сказала.
- Нет.
- Да разъедините же, в конце концов! Барышня!
- Разъединяю.