Эдуардо Карранса

Несчастный

Нет у нас ничего, кроме этой земли,
Прекрасной и скорбной.
Нет у нас ничего, кроме этой единственной жизни,
Прекрасной и скорбной.
Нет у нас ничего, кроме этого сердца,
Где кружит призрак - 
То он прозрачнее неба, то чернее черного горя.
Кроме ранящей музыки этой 
И глотка зачарованного вина.
Нет у нас ничего, кроме этого хлеба земного
С горечью мрака или сладостью горней
Любви, ожидания, смерти.  
Не было ничего у меня,
Только колокол этот,
Что теперь призывает, зовет, и никто не слышит.
Только ключ, отпиравший когда-то чудесную дверь,
И нет теперь этой двери.
Нет у нас ничего, кроме этого.
Это - ничто.
Было бы лучше сказать - нет у меня ничего.
И поставить точку.
Если коснешься уже написанных слов,
Рука твоя будет в крови.

Другой

Уж вечер отрывался от земли. И распростился я с собой,
И подал руку,
И у окна застыл,
Глядя, как ухожу.
Потом я обернулся посмотреть - 
Все так же я стоял в окне,
Распахнутом на самый запад,
Где больше нет тебя.
И я ушел. Себя покинув одного, в окне
И о себе вздохнул: один, покинутый, теперь вдали.
И продолжал идти по-прежнему, без цели.
И больше я не глядел назад - 
Негоже мужчине плакать
Так, по-пустому,
Беспричинно.
Я шел и думал, что один остался
Там у окна. Печальный,
Там без меня остался, без тебя.
Без никого.
Покинутый.
Навечно  
Теперь я от тебя далек.

Из сборника «Песни, которыми начинают праздник»

Песня

Алисия Алое небо.
Смугла, словно горный воздух,
Трепет струны гитарной
Стройное эхо звука
В цветках голубого цитрона
Влажный тон серенады.
Я видел, она вышивала
в жару голубиных стонов
Сонное покрывало,
Словно лепет ангельской долины.
Клонилась ирисом робким
Живая ее душа.

Тростник, пронизанный ветром,
Глубокие гулы флейты
Рыдающие сквозь сумрак
Сновиденные напевы.
Она глядела на вечер
Одна над самым закатом
Привязана к дальнему небу
Голоса легкой нитью.

Душа ее - в облачной дымке,
Странница и чужестранка
Сестра белоснежных лилий
В льющихся лепестках.

А ныне она сокрылась
В сердцевине имени, словно
В глубине недвижного ветра,
Что обвивает стебель
Этой воздушной песни
Алисья, Алисья, Алое небо.

Возвращение в жасмине и островах

Этот звездный ворох жасмина
В нем небесные чаровницы
Позабыли мерцающие очи
Этот жасминовый ворох ...
Эта речная улыбка
Влажная плоть водяная
В каплях и бликах звездных.
Эта улыбка.
Эта гортань золотая
На самой поре рассветной
В запахе трав и гуаявы
Гортань напевного утра
И острова продленные словно
Сладость плодов и поцелуев
Посреди речного теченья ...

Эта зыбкая нежность
Гамака, голубой колыбели,
Гамака, подвешенного дремой
Эта нежность.
И облака, которые были
сами - стихотворенья,
белый небесный глоссарий,
облака светлели.
Одно созерцанье. И только.
И небесный перстень, скатившись
К ветвям последних деревьев,
Мне прозвенел о чуде.
Это долгое возвращенье
Потому что небо речное
Сквозь свои струистые стекла
Меня узнать не хотело.
Этот жасминный ворох, 
Острова и травы, и солнце
Это утро и округлый ветер
Позолоченный ветер дней ...
Жизнь, вздымаясь как море,
Заливает берега нашей жизни ...
И теперь облака светлеют.
И только.
Облака светлеют?